Мы говорили обо всем, что нам понравилось, и особенно горячо - об актере Джоне Хоулме, игравшем Генриха V, поразившем нас удивительно естественной, предельно жизненной манерой игры. Все, что он делал на сцене, казалось, было не результатом упорной и напряженной репетиционной работы, а, говоря языком Станиславского, «рождалось здесь, сейчас, сию минуту».

Мы отметили также поразительное мастерство французских сцен, они были исполнены виртуозно. Актеры играли их на великолепном французском языке и доносили мысль своих диалогов и монологов даже до людей, этого языка не знавших.

Сказали о том, что сгусток крови на виске в значительной мере снижал эстетическое восприятие. Мы были корректны и не пытались лезть со своим уставом в чужой монастырь. Но, видимо, в этом «монастыре» подобный прием входил в расчеты и не был досадной случайностью. Кровь была не только на виске, нам показали окровавленными и руки, и ноги, и целые тела. Да ведь и у Питера Брука в его «Лире» крови тоже было немало. По молчаливой улыбке Питера Холла можно было понять, что он с нами не согласен и считает этот прием новаторским и необходимым.
Спектакль имел успех, особенно своей антивоенной направленностью. Эта мысль в нем была ярко подчеркнута. Может быть, и натуралистической кровью режиссер тоже лишний раз хотел вызвать отвращение к войне.
По окончании представления мы были приглашены на дружеский ужин в отель «Шекспир».