Семейный кодекс РФ
Стасов писал Балакиреву о «фуриозной без границ игре Олоферна, который до того был нашпигован (вероятно, Серовым), да и так оно приходилось по самой его натуре, что он играл точно бесноватый».
По-видимому, Бианки чрезмерно подчеркивала тягу Юдифи к Олоферну.
|
|
|
|
Корней Иванович Чуковский
Эти характеристики приходят на память, когда вспоминаю исполнение многих ролей Свердлиным и в театре и в кино. Думаю о них, когда встает передо мною лицо Свердлина - Хлебникова.
По внешности - бесстрастное. По сути - страстное бесконечно. И всегда «в сильном, еле уловимом движении». Нет, Хлебников - Свердлин не хочет смириться с тем, что случилось, и никогда не смирится. Он убежден в собственной правде и собственной правоте настолько, что не хочет никуда ходить - жаловаться, требовать, стучать кулаком по столу, просить защиты, протестовать.
Это неверно? Очень может быть. Но уж таков Хлебников - Свердлин. Таким я его писал, так он и был сыгран. И страстно-бесстрастная маска на его лице - с самого начала действия, с первых реплик, она не только маска, она - забрало.
Лицо Свердлина страшно, страшно по-настоящему, когда он сталкивается с негодяем, вкрадчивым, наглым сочинителем дутого дела, карьеристом, столь же коварным, сколь и бездарным.
Лицо это озарено тихим и ясным светом, когда он слушает жаркий монолог приемной дочери, беззаветно верящей в нравственную чистоту помыслов приемного отца, вложившего в ее юное сердце весь скрытый жар своего сердца... Работа Свердлина в роли Хлебникова - сильная, благородная, чистая. Это не только работа - это поступок. Свердлин по природе своей был человек смешливый, обладавший тонким чувством юмора и ценивший по достоинству это чувство в других.
Мои встречи со Львом Наумовичем - я имею в виду встречи артиста и автора, как следует из вышеописанного,- происходили, так сказать, на почве в высшей степени драматической. И как же был я рад, когда ему захотелось сыграть в моей комедии «Весенние скрипки»! И с каким действительно неподражаемым комедийным блеском сыграл он роль Петрищева, не расставаясь при этом со своей обычной, бесстрастно-страстной манерой!
Не забуду, как он произносил монолог - об удивительной ночи на рыбалке, и какая была удивительная зорька, которую он встретил, дьявольски вымокнув в грозу, в резиновой лодке, и как удивительно хорошо там, где мы есть, и там, где мы нужны...
|
|
|