Действительно, целый месяц он, встречаясь со мной, отворачивался. Не здоровался. Это было тяжело. И только однажды, когда я играл Аркашку в Госцентюзе, мне сказали после первого акта:
- Всеволод Эмильевич вас вызывает к себе.

Ну, думаю, сейчас скажет: «Подавайте заявление об уходе». Очевидно, ему надоело ждать, когда я приду извиниться. Вхожу в его кабинет - в гриме, в костюме.

- Садитесь.
Я сел. Он говорит:
- Слушай: у меня к тебе такой разговор. Сможешь сыграть Маржерета в «Списке благодеяний»?
- Я эту роль плохо помню.
- Ничего, ничего. Ты ее вспомнишь. Вот тебе роль. Сегодня, завтра учи, а послезавтра будешь играть.
- Всеволод Эмильевич, я боюсь.
Ничего, ничего, не бойся, я тебе помогу. Будем работать. Нельзя снимать спектакль. Он продан.
- Я постараюсь.
Взял я роль. Не такая уж большая, но все-таки в два дня выучить и сыграть - сложно. Но нельзя и отказываться. Он ничего не сказал, не вспомнил о том, что между нами произошло; как будто ничего не было. И я решил: все сделаю, чтобы сыграть и расположить к себе Всеволода Эмильевича.
Но, к счастью, Штраух выздоровел. Мейерхольд позвал меня к себе и говорит:
- Свердлин,- а до этого звал меня Лева,- ты свободен: Штраух выздоровел, роль не учи. Но если хочешь - учи. Потом будешь играть.

Этим дело кончилось.

О роли Аркашки я мечтал, когда еще был на выпуске. Смотрел, как ставился спектакль, присутствовал на всех репетициях, ни одну не пропустил. Спектакль был решен в плане народного испанского театра. Мейерхольд говорил, что в свое время Островский мечтал именно о таком исполнении его комедий. Но никто, кроме Мейерхольда, не мог бы так решить Островского.

Качественные амортизаторы - важнейшая часть вашего автомобиля. Надежные bilstein амортизаторы помогут летать на дорогах.

Дата публикации: 02 июня 2014