Знаешь, как Сальвини, который имел голос; ты ничего не поймешь, и даже не берись за это.
Все словно разыгрывали меня. И тогда я вдруг подумал: «Докажу, что я трагик».

Всегда не хочется болеть. Но если уж случилась такая болезнь, как лечение кисты зуба, важно помнить, что опытные специалисты качественно вас вылечат.

Помню, как возник «диалог» с Гёте. Бюст Гёте стоял анфас. Когда я подошел к нему, Всеволод Эмильевич крикнул:
- Возьми за плечи бюст и поверни на себя.

Я начал его поворачивать на словах: «Простите, не узнал вас сразу...»

Я стал разговаривать с ним как с живым, ибо, поворачивая его, как будто почувствовал, что передо мной не бюст, а человек. Я стал его вопрошать, почему я, инженер, дошел до такой жизни, и долго ли так будет, что я не хочу так жить. Я ждал от него ответа. Но ответа, конечно, не было. На этом сцена кончалась.

Когда Мейерхольд велел повернуть бюст, я поразился. Я подумал, как это замечательно, когда режиссеру приходят такие гениальные мысли. Моя актерская фантазия в этот момент «доработала», и я стал разговаривать с мраморным Гёте, как с живым человеком. Такое решение Мейерхольда и было в режиссуре тем, чему нет цены и нет определения. Подобные творческие моменты раскрывали его необычную систему работы с актером. Я сам не мог оценить это со стороны: мне рассказывали, какое огромное впечатление оставлял жест, которым Нунбах поворачивал бюст.

Вспоминается мне показательная репетиция «Вступления», устроенная уже после того, как спектакль много раз прошел на сцене.

Надо сказать, что я ненавидел мейерхольдовские показательные репетиции - те, которые он устраивал уже после выхода спектакля на публику. Мы во время этих показов чувствовали себя иной раз кроликами. Одно дело играть спектакль, когда все в гриме, в костюмах. Другое, совсем другое - показ, где мы должны были повторять то, что он придумывает, иногда совсем иначе, чем на предшествующих спектаклях. И зал видел, насколько гениально показывал Мейерхольд и насколько беспомощно повторяли актеры!