Расспросы, поиск причин »

Расспросы, поиск причин

Если вы начинаете расспрашивать, ребенок может подумать, что вы ему не доверяете, подозреваете в чем-то («А ты вымыл руки, как я тебе велела?»).
Дети также видят в некоторых вопросах попытку «вытянуть сведения», чтобы потом использовать эти сведения против них самих («Как долго ты занимался? Только час. Тогда ты действительно заслуживаешь тройки!»).
Дети опасаются расспросов, особенно если не понимают, зачем родители их расспрашивают. Заметьте, как часто дети говорят: «Почему ты об этом спрашиваешь?» или: «На что ты намекаешь?»
Если вы расспрашиваете ребенка, который поделился с вами своей проблемой, он может заподозрить, что вы собираете информацию, чтобы решить проблему за него и вместо него («Когда у тебя впервые возникло такое ощущение? Это имеет отношение к школе? А как у тебя дела в школе?»). Дети часто не хотят, чтобы родители предлагали им свое решение проблемы: «Если я поделюсь своей проблемой с родителями, Когда вы расспрашиваете кого-то, кто рассказывает вам о своих трудностях, с каждым новым вопросом вы ограничиваете его возможности — в каком-то смысле каждый ваш новый вопрос предопределяет его ответы. Если вы спросите: «Когда у тебя впервые возникло такое ощущение?» — вы просите собеседника говорить только об этой вспышке эмоций и больше ни о чем. Вот почему расспросы, как перекрестный допрос, заставляют человека чувствовать себя неловко — он понимает, что должен рассказать всю историю именно так, как того требуют поставленные вопросы. Так что расспросы — не лучший способ облегчить процесс общения.
12. Юмор, перевод разговора на другую тему После некоторых сообщений у ребенка может сложиться впечатление, что он вам безразличен, вам нет дела до его чувств. Он даже может подумать, что вы отказываетесь иметь с ним дело.
Дети, как правило, очень серьезно настроены, если хотят поговорить о чем-то. Если вы отшучиваетесь в ответ, ребенок обижается.
И даже если вам удастся на некоторое время отвлечь ребенка от неприятных мыслей и чувств, сами чувства от этого не проходят и позже проявятся. Отодвинуть проблему — вовсе не значит решить ее.
Дети, как и взрослые, хотят, чтобы их с уважением выслушали — и поняли. Если родители будут отмахиваться от них, дети поймут, что делиться самым сокровенным следует не с родителями, а с кем-то другим.
Хотите запомнить? Вспоминайте!
Как-то раз в конце 2011 г. врача Майка Эберсолда вызвали в приемное отделение больницы для осмотра пациента — охотника на оленей. Его нашли без сознания посреди кукурузного поля. Затылок пострадавшего был в крови. Люди, которые обнаружили его и доставили в больницу, предполагали, что мужчина споткнулся и ударился головой.
Эберсолд — нейрохирург. В проникающем ранении в голову, задевшем мозг пациента, он опознал огнестрельную рану. В приемном отделении охотник очнулся, но ответить на вопрос, что с ним случилось, не смог.
Вспоминая впоследствии этот случай, Эберсолд рассказывал: «Кто-то выстрелил в него издали из дробовика 12-го калибра — чертовски дальнобойной штуковины. Пуля угодила охотнику в голову, разворотила полчерепа и на 2,5 см вошла в мозг. Стреляли, должно быть, с порядочного расстояния, иначе пуля проникла бы еще глубже»1.
Долговязый, худощавый Майк Эберсолд — потомок вождей племени дакота из рода Уапаша и французских переселенцев Роке, торговцев пушниной. Последние жили в той части долины реки Миссисипи, где братья Майо впоследствии основали свою знаменитую клинику. Профессиональное обучение Эберсолда — четыре года в колледже, четыре курса медицинской школы и семь лет практики, специализация в области нейрохирургии. Фундаментальный багаж знаний и навыков Майк неуклонно расширял и углублял: он учился на бесчисленных курсах переподготовки, консультировался с коллегами, а когда работал в клинике Майо, не упускал ни одной возможности попрактиковаться. Этот мужчина держится со скромностью типичного уроженца Среднего Запада: и не догадаешься, сколько знаменитостей пользовались его услугами. Эберсолд участвовал в операции и последующем лечении президента США Рональда Рейгана, получившего травму при падении с лошади. Когда президенту Объединенных Арабских Эмиратов Зайду ибн Султану Аль Нахайяну потребовалось сложное хирургическое вмешательство на позвоночнике, Майк приехал в Рочестер (а с ним добрая половина министров и силовиков ОАЭ). Именно Эберсолд проводил тогда операцию и наблюдал за восстановлением высокопоставленного пациента. После многолетней успешной работы в Майо Майк, желая отплатить добром за добро, вернулся в клинику в Висконсине, где начинал учиться на врача. Охотник, которому «повезло» встретиться с шальной пулей 12-го калибра, в определенном смысле оказался редкостным везунчиком: на его удачу, в тот день Майк дежурил в клинике.
Пуля вошла в область черепа, под которой находится крупный венозный синус — канал из мягких тканей, где собирается венозная кровь из мозга. По опыту Эберсолд знал: вскрыв рану, он почти наверняка обнаружит разрыв этого канала. Вот его собственные слова:
Я тогда сказал себе: «Этому пациенту потребуется операция. Из раны выходит вещество мозга. Рану надо прочистить и зашить, насколько возможно, но при этом есть риск задеть крупную вену, а это очень, очень серьезно». Просматриваю контрольный список мероприятий*. Прикидываю: «Наверняка придется делать переливание крови», — соответственно, заказываю кровь. Прохожу по всем пунктам списка. Прошу подготовить операционную, заранее предупреждаю специалистов, которые могут понадобиться на операции. В такие моменты действуешь по протоколу, точно коп, остановивший машину нарушителя. Все предписания известны, и их нужно выполнить.
Входя в операционную, я продолжал действовать в том же режиме: еще было время все проверить и обдумать. «Ну уж нет, я не стану просто вытаскивать пулю, если это чревато массированным кровотечением, — думал я. — Лучше я сделаю вот что: попытаюсь пойти в обход, зачищу рану, чтобы быть готовым к любой неожиданности, и лишь тогда займусь пулей».

Дом на хуторе

Мое самарство

Расспросы, поиск причин

Последние новости

Случайные новости