Жажда власти, желание выделиться, повелевать другими имеют место и в жизни семьи, в отношениях между супругами, между любящими друг друга людьми. В супружеских парах идет постоянный скрытый поединок, в котором каждый утверждается за счет другого, заставляет его чувствовать себя виноватым, унижает. Иногда кажется, что от пылкой влюбленности не осталось ничего, кроме потребности подавлять другого и мстить ему. Глядя на некоторые пары, задаешься вопросом, что же их связывает больше: любовь или желание мстить1, держать другого в узде, подавлять его волю. Некоторые люди весьма далеко заходят в своей агрессивности и жажде власти, становясь для своих домашних или для своих подчиненных самыми настоящими деспотами. Что бы другой ни сделал — даже самое замечательное, даже самое великолепное,— они никогда не похвалят его без оговорок. Обязательно найдут какой-то дефект, придерутся к какой-нибудь мелочи и сведут на нет ценность всей работы. Они заставляют своего собеседника всегда чувствовать себя человеком, совершившим оплошность, виноватым. Это напоминает мрачную мораль времен Контрреформации, когда верующие находились в плену постоянного страха: можно было прожить всю жизнь святым, но согрешить в самый последний момент и оказаться в числе приговоренных к вечным мукам. Достаточно было какого-нибудь ничтожного обстоятельства, проявления небрежности или слабости, и все было кончено. Оставим, однако, эти примеры крайней психологической жестокости; в повседневной жизни наша радость может быть отравлена всего лишь каким-нибудь замечанием или репликой находящегося рядом с нами человека. На первый взгляд такие вещи кажутся случайными, но в действительности в них присутствует глубоко запрятанное намерение отравить радость, причинить боль. Вот от этих-то мелочных огорчений, от этого бремени повседневности и освобождает нас дружба.
Друг никогда не может быть мелочным по отношению к нам. Если человек, которого мы считаем другом, отпускает в наш адрес неприятные нам реплики, если он отравляет нам радость успеха, если он своими замечаниями ставит нас в неловкое положение, мы можем быть вполне уверены, что этот человек—что бы при этом он сам ни утверждал — не друг нам. То же самое можно сказать о злословии. Друг никогда не станет злословить в наш адрес. Если другие начнут о нас судачить, он либо будет нас защищать, либо немедленно уйдет. Он не останется даже для того, чтобы послушать и потом передать нам, о чем они говорили. Тот же, кто поступает иначе, кто постоянно передает нам все дурное, что о нас говорят, получая от этого удовольствие, не друг нам.
В дружбе нет места для насилия и властности даже в самом незначительном, бытовом смысле, в ней нет места и для мелкого коварства. Друзья великодушны по отношению друг к другу, они ведут себя как благородные рыцари. Все, что несовместимо с благородством, отметается. Поэтому встреча друзей прерывает налаженное и полное ничтожных забот течение будничной жизни. Наступает момент умиротворения и олимпийского спокойствия, возвышающего нас над всеми интригами и кознями.
По отношению к другим людям, так же как и к себе самим, мы часто испытываем не одно какое-то чувство — например, любовь или ненависть,— а два противоположных чувства одновременно. Мы любим и ненавидим в одно и то же время. Фрейд утверждает, что мы можем рассматривать эрос и агрессивность как вклады с положительным и отрицательным зарядами. Положительный— у эроса, отрицательный — у агрессивности.
Объект любви
Объект любви (человек, которого мы любим, наш ребенок, или наша мать, или даже наша родина, наша религия) постоянно получает положительные заряды. Чем важнее сам объект, тем больший заряд он получает. Наши личные враги, враждебная нам политическая партия или просто преступники — то есть все, что постоянно вызывает нашу неприязнь или ненависть,— это объекты, непрерывно получающие отрицательные заряды. Отношения не амбивалентны, если объект получает только положительные или только отрицательные заряды, если он наш безусловный друг или безусловный враг.
Наличие или отсутствие амбивалентности имеет большое значение для концепции удовольствия. Фрейд утверждает, что мы испытываем удовольствие и тогда, когда выражаем нашу любовь, и тогда, когда даем выход своей агрессивности. Воин, стоящий над трупом убитого врага, «счастлив так же, как любовник в объятиях своей любимой»1. Счастье воина заключается в том, что его агрессивность разрядилась на врага, то есть на объект, постоянно получавший отрицательные заряды. Счастье любовника возникает потому, что человек, которого он держит в своих объятиях,— существо, обладающее положительными зарядами. Воин был бы несчастлив, если бы убил любимого человека, а любовник был бы несчастлив, оказавшись в объятиях врага. Это очень простое, но весьма важное правило, которое может быть сформулировано так: мы испытываем удовольствие только тогда, когда наши заряды устремляются к объектам, получающим заряды с таким же знаком. Каждый раз, когда наша агрессивность бывает направлена на объект любви, мы страдаем, например, от угрызений совести. И каждый раз, когда эрос обращается на негативные объекты, мы испытываем гнев и возмущение против самих себя.
Теперь нам понятно, почему амбивалентность связана со страданием. Она мешает нам испытывать удовольствие от агрессивности и от любви в их чистом виде. Если мы амбивалентны, у нас возникает желание причинить боль любимому человеку. Потом мы чувствуем себя виноватыми, стараемся исправить то, что совершили. Амбивалентность — это хаос, энтропия. Ее рост в живых существах означает болезнь, смерть. Возможно, что в человеке уже само по себе наличие амбивалентности вызывает страдание.
Почему амбивалентность господствует в нашей повседневной жизни? Именно потому, что некоторые объекты нашей любви очень важны для нас. Мать любит своих детей. Но при этом она все время должна быть с ними, ежеминутно заботиться о них, даже тогда, когда она устала, когда ей этого не хочется. Решив быть матерью, она ставит себя в зависимое положение. Дети дают ей возможность состояться как женщине, но становятся препятствием для ее личной эволюции в других сферах. Вот отсюда постепенно и рождается амбивалентность. Мать любит своих детей, но в то же время в ее душе зреет досада. То же самое можно сказать и об отношениях между детьми и родителями. Детям необходимы родители, которые их кормят, заботятся о них, становятся объектами цх идентификации. Но при этом родители ограничивают их свободу, сдерживают их порывы.